В конце 90-х, когда проект Scorn достиг своего первого творческого пика, критики применяли к нему тег «изоляционизм». Причина такой характеристики — нездоровая сосредоточенность музыки, которая будто глядела внутрь себя. Мик без потерь преодолел рубеж тысячелетий и успешно вступил в эпоху технологий вместе со Scorn, освоив игру с тембрами, слоями и акцентами. В результате этих метаморфоз Scorn внезапно обнаруживает себя в русле, параллельном дабстепу. Но исходная музыкальная формула оставалась практически неизменной — триединство несложных, но выверенных ритмов, массивнейших басовых линий и холодных, вялотекущих атмосфер.
Последним ответом реальности Scorn стал EP Yozza, прослушивание которого каждый раз оставляло двоякие впечатления. Впечатляющий своей плотностью звук, отвечающий высочайшим стандартам современности, сыграл с основной линией проекта злую шутку: сбросив отчужденность и оцепенение, музыка диким зверем буквально рвалась из колонок. Словно почувствовав, что музыка Scorn свернула несколько не туда, Харрис взял творческий отпуск, прерванный только в 2017-м воскрешением своего давнего проекта Fret в русле набравшего ход индустриального техно.
Новый альбом Scorn, Café Mor, возвращается на рельсы, заложенные альбомами Stealth и Refuse; Start Fires. Монолитность альбомов Scorn в этот раз подчеркнута битами, фактически вернувшимися в стройное русло. Отвергнув нестройную походку дабстеп-битов, Харрис сильно поработал над басслайнами, присутствие которых на новом альбоме чувствуется как никогда. Сильно замедленные по отношению к ритмической сетке, они серой стеной нависают над слушателем, воссоздавая промышленное небо Бирмингема, вотчины Харриса. Ближе к концу на альбоме внезапно появляется голос Джейсона Уильямсона из Sleaford Mods, нечто, доселе невиданное ценителями Scorn. Появляется — и тут же исчезает, поглощенный тяжелой промышленностью музыки Харриса. В окружении Scorn слабому голосу человека остается все так же мало места.
